А я все-таки стою на месте. Топчусь на пороге темного коридора, не смея даже нашарить выключатель, чтобы узнать где я, и как длин этот коридор. Не обращая внимания на прямые слова, что нужно делать, думая, что только я права и эти указания для меня лишние, я стою и мнусь, не помогая самой себе и не позволяя другому помочь мне. И правду говорят, спасение утопающих — дело рук самих утопающих. А все так и стою.

Упершись взглядом в тьму и начинаю рыдать в страхе и неизвестности, которая мне шепчет: «ты жди тут. жди пока ты успокоишься, не предпринимай ничего. зачем? пусть другие ждут тебя и мучаются. помучай их подольше своей безвольностью. отдайся своему страху и не борись. зачем? тебе и тут на пороге хорошо. тебя я пожалею и усилю твое саможаление… другие неважны. другие ненужны. нет тут никакого света, нет никакого выключателя, а если и есть, то лампочка наверняка уже лопнула.» Конечно, тут не только лампочка лопнет, тут сама кочерга погнется от этой твердолобости. А мне и вовсе иногда хочется повернуться и лбом упереться в стену, оставаясь в темноте. И настолько мне жалко себя, что не хочу протянуть руку, не думаю, что могу помочь себе как-то, следую простым словам ближнего.

И кажется, что ближний, кто помогал и поднимал с колен, сам откроет эту дверь и вытолкнет на площадку. Потому что у всего есть предел и него этот предел заканчивается. Он просто не видит смысла уже кричать в эту темноту и пытаться самому включить свет, потому что его руки отталкиваются...

p.s. зачем тебе ближний, если тебе не нужно его помощь?